Название: Подари мне рассветный луч
Автор: Arimanels
Бета:  hide_and seek
Коллаж:  Natias
Пейринг: Колин/Брэдли
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, фьюче!фик
Размер: 17000 слов
Саммари: Действие фика происходит спустя шесть лет после окончания съемок. Колин все эти годы бежит от своего чувства к Брэдли, но однажды понимает, что лгать себе не имеет смысла, и пытается встретиться с Джеймсом, чтобы понять, что их ждет в будущем.
Предупреждение: ангст, ХЭ, болезнь второстепенного персонажа.
Благодарность: Огромное спасибо В. Ливанову и его книге "Мой любимый клоун", которая вдохновила меня на написание этого фика.
Примечание: написано на Артур/Мерлин ОТП фест «Две стороны одной медали» 2013.
Тема №14: Брэдлин



читать дальше

Колин лежал, распластавшись на кровати, и смотрел, как по потолку медленно, осторожно переставляя лапки ползет небольшой паук. Время текло на удивление размеренно, хотя в первые несколько дней он просыпался в пять утра от накатывающего чувства паники: «Проспал!», но потом в сознании всплывала спасительная мысль, что он на отдыхе. Надо сказать, давно заслуженном отдыхе, после изнуряющих годичных съемок с короткими перерывами в пару дней, в лучшем случае неделю, за которыми вновь следовала чехарда съемочных будней, так не похожая на рутинный распорядок какого-нибудь бухгалтера или юриста. Вот за это Колин и любил, очень любил свою профессию, но даже ему – известному во всем Голливуде трудоголику ─ приходилось признавать, что человеческий организм иногда имеет право на простые, земные радости в виде отдыха на побережье, множества часов сна, галлонов свежевыжатого сока и чтения… Просто чтения, без попыток примерить образы главных героев. Просто наслаждение очередным фэнтэзийным приключением.
Он глубоко вдохнул все еще прохладный воздух, напоенный тонким ароматом цветущих растений… Легкий бриз ворвался в распахнутое настежь окно уединенного домика, стоящего в стороне от шумных отелей, в которых так обожают селиться любители поставить на уши все и вся вокруг. Легкие занавески взметнулись, точно крылья волшебной птицы, и Колину вспомнился дом и как, бывало, летом, в самый разгар каникул, он вот так же устраивался на кровати, распахивал створки окна, чтобы слышать пение птиц, свивших гнездо на раскидистом дереве в их небольшом дворе, и просто наслаждался каждой минутой. Приятели выдергивали его из тишины, звали гулять и участвовать в их шумных играх, но Колин всегда пытался найти предлог, чтобы остаться дома.
Конечно, воздух здесь был иным и птицы заливались совсем другими трелями, но вот это ощущение счастья и ценности каждой минуты было удивительно похоже на то, детское… Он даже не знал, как проведет сегодняшний день. Впервые за многие годы ему ничего не хотелось планировать ─ хотелось просто следовать внутреннему голосу. Сегодня «голос» хранил молчание, и Колин бездумно следил за путешествием неизвестно откуда взявшегося паукообразного.

Память зашелестела страницами и всплывшая картинка вдруг выдернула за собой целый хоровод событий и россыпь эмоций, которые, казалось, были погребены основательно, с особой тщательностью, на самом дне сознания: такой же вот паук, застывший от ужаса, в ожидании надвигающейся на него «черной дыры», бежать некуда – гладкая поверхность ванны – не оставляют ни единого шанса на спасение и вот он уже в ловушке…

─ Я поймал его, Кол! – радостный вопль Джеймса, его по-детски сияющее лицо и широченная улыбка, неизменно вызывающая тянущее чувство в солнечном сплетении и острое желание коснуться ладонями, притянуть к себе, покрыть поцелуями каждую черточку лица этого наглого, самоуверенного и совершенно невыносимого девонширца…

Колин резко перевернулся на живот и уткнулся лицом в ладони… Столько лет прошло, он думал, что справился, думал, что сумел, что нашел выход, но сердце предательски стучало, застряв где-то в горле, заставляя кровь бешено нестись по венам, приливать к лицу и глухо пульсировать в висках… Ничего он не забыл. Спустя столько лет, столько событий в его жизни, спустя несколько потерпевших полное фиаско попыток построить отношения ему ничего не оставалось, кроме как признать, что все его старания забыть прошлое были глупой затеей. Убегать от себя и дальше было бессмысленным и неблагодарным занятием.
Ему хотелось закричать и ураганом пронестись по комнате, круша ни в чем не повинные предметы отельного интерьера, но вместо этого Колин глухо застонал и что есть силы прикусил задрожавшую губу. Теплая солоноватая капля коснулась языка. Он зажмурился, но, словно в отместку за бесконечно долгое притворное равнодушие, память, бунтуя, выстреливала фейерверками образов Брэдли, так бережно хранимых ею, и ни одних из них не потускнел, не поблек, не стерся.

Глаза чистого голубого цвета смотрят немного устало; ладонь с длинными, будто точеными, пальцами подпирает бледную щеку, и от этого губы кажутся обиженно надутыми. Брэдли молча наблюдает, как Колин тщательно укладывает вещи в чемодан, словно собирается в длительное кругосветное путешествие, а не в двухчасовую поездку до Лондона.

***

Это был последний съемочный день. Завершилась удивительная фэнтезийная сага о приключениях Мага и Короля, и, как бы ни отклонялись они от легенды, все равно к пятому сезону пришлось возвести Артура на трон и раскрыть великую Тайну Мерлина. Все были немного растеряны оттого, что на этом поставлена жирная точка, проект завершен. И, как бы они ни жаловались на надоевшие образы, из которых каждый уже вырос, как бы ни возмущались невообразимыми сюжетами серий, им всем было жаль. Всем без исключения. Колин тогда еще подумал, что вот так, наверное, чувствуют себя люди, когда суд выносит решение о разводе. Ощущают облегчение и непонятную горечь от осознания необратимости происходящего. Он не знал, будут ли они встречаться, будут ли поддерживать отношения, хотя каждый клятвенно заверял, что связь не прервется. Колин прекрасно понимал, что вот эти мгновения ─ последние, и больше никогда не повторятся. Всех их ждало нечто новое, неизвестное. Девчонки, правда, уже были заявлены в нескольких проектах, и их лица не были такими хмурыми, как у них с Брэдли. Как ни старались они оба вести себя нарочито равнодушно, все прекрасно понимали, какие чувства испытывал сейчас каждый из «звездной пары», как шутливо называли их на площадке.
Колина, после короткой поездки домой, ждал внушительный контракт с «Коламбией». О таком шансе можно было только мечтать и когда агент сообщил ему о вероятном предложении, он даже боялся лишний раз думать о нем, чтобы не дать бесплотной надежде окрепнуть. Но все складывалось наилучшим образом, и, если он сможет раскрыться в этом проекте, то это будет огромным шагом в его карьере. А Брэдли… Брэдли… Колин отмахнулся от виноватых мыслей… Брэдли позвали на роль в каком-то небольшом сериале, на которую он пока не дал своего согласия, и это не шло ни в какое сравнение с перспективами всех остальных молодых актеров, впервые засветившихся в «Мерлине». Колину было обидно, что никто не смог разглядеть в Джеймсе его уникальности. Никто! И сейчас он чувствовал себя особенно мерзко, зная, что впереди его ждала Америка и, если повезет, всемирная слава, а у Брэдли будущее просматривалось очень смутно. Но вот ведь удивительно: Джеймс не выглядел расстроенным или злым, казалось, что он вообще не думал об этом. Продолжал шутить и вести себя как обычно, но Колин знал, он-то знал, что чувствует Джеймс. За годы работы плечом к плечу, за то время, что они провели вместе (будто липкая рука сжала горло), он, даже не глядя на друга, научился определять в каком тот настроении, о чем сейчас думает и что собирается сказать… Почти всегда Колин угадывал… почти…

***

Боясь того, что последует дальше, он отмахнулся от воспоминаний, силой воли заставив себя вернуться в реальность. Паук спешно ретировался, точно осознав, что стал причиной личного катаклизма Колина Моргана ─ кинозвезды мировой величины. Колин соскочил с кровати, секунду помедлив, дернул на себя ручку двери и решительным шагом направился к гаражу, где был припаркован автомобиль.
Обсуждая с агентом возможность длительного отдыха, он настаивал на небольшом острове в Тихом океане, где-нибудь вдали от основных туристических маршрутов. Что-то абсолютно простое, без изысков, но с максимумом комфорта и гарантией, что его никто не будет беспокоить. Избежать вездесущих папарацци оказалось не так уж просто, и Морган хотел было распрощаться с этой затеей и остаться в своем доме в пригороде Лос-Анджелеса. Но ему так хотелось побыть одному. До смерти хотелось! И, на его удачу, среди вороха предложений вдруг попалась информация о небольшом отеле, расположенном на аттоле и состоящим из нескольких небольших домов, которые находились на приличном расстоянии друг от друга. Персональный менеджер осторожно предупредил его об опасности цунами, больше исполняя требования контракта и волнуясь о хороших процентах от сделки, нежели искренне переживая. Но предложение было встречено с радостью, и вот уже пятый день Колин предавался счастливому ничегонеделанию.
Он повернул ключ зажигания, мотор едва слышно заурчал, и машина плавно тронулась с места. Необходимость концентрироваться на дороге помогла успокоиться и, наконец, отвлечься от непрошеных воспоминаний. Утро было очень ранним, и его свежесть не успела раствориться в лучах августовского солнца, но Колин хотел ощутить объятия ветра и откинул верх машины. Он ехал по узкой дороге, петлявшей между небольших кустов с причудливыми цветами; то тут, то там попадались огромные валуны, особенно выделявшиеся на фоне абсолютно ровной поверхности острова. Дорога вильнула еще раз и взору открылась небольшая бухта. Морган оставил машину в тени нависающих пальм и зашагал по белому песку, струившемуся под ногами, заполнявшему собой любое доступное пространство между легкой обувью и босыми ступнями. В конце концов Колин просто скинул сандалии и погрузился в песчаные волны по щиколотку. Подойдя к кромке воды, он опустился на корточки и погрузил ладони в прозрачную прохладу. Ласковый шепот океана и шелест ветра снова возвращали ему почти поблекшее ощущение радости. Он поспешил избавиться от шорт и с разбега окунулся в синюю глубину. Жизнь продолжалась…
Спустя пару часов, окончательно вымотанный длительными заплывами, Колин плюхнулся на водительское сиденье и направился обратно к дому. Исследовать тайные уголки острова не было ни сил, ни желания. Тело приятно ныло и требовало немедленного восполнения энергии. Прямо из автомобиля он позвонил администратору ─ приятный голос на другом конце линии заверил, что ланч и ужин будут поданы в точно указанное мистером Морганом время.
Оставив машину и войдя в дом, Колин в очередной раз отметил правильность сделанного выбора. Незаметно появляющиеся и так же бесшумно исчезающие сотрудники отеля вызывали ощущение, что он попал на страницы какой-нибудь сказки. Как по мановению волшебной палочки из комнаты исчезла вся пыль, разбросанные им вещи были аккуратно сложены, и создавалось ощущение, что это не отельный номер, а его личный, давно обжитой и уютный загородный дом. Улыбнувшись, Колин отправился в душ, напевая какую-то незатейливую мелодию. Позже, заглянув в столовую, он с удовольствием обнаружил, что ланч уже был сервирован.
Он просил агента указать в требованиях к отелю, одним из основных условий - его желание быть максимально предоставленным самому себе, и хотя смутно представлял, как такое возможно, но на деле увиденное превзошло все мыслимые ожидания. Ненавязчивый сервис обеспечивал ему желанный покой и уединение.
Он довольно быстро расправился с едой и, вернувшись в спальню, осуществил недавнее намерение: едва коснувшись подушки, погрузился в сон, проспав почти до вечера.
Когда он открыл глаза, солнце уже сместилось к горизонту, окрашивая легкие облака в удивительные оттенки золотого и пурпурного. Колин поднялся и, потягиваясь, вышел на террасу. Открывшийся вид завораживал. Он опустился в широкое плетеное кресло, наблюдая, как на бесконечном лазурном небе загораются первые звезды. Это было красивое, но необычное зрелище; он никогда не замечал ничего подобного в северных широтах своей родины. И, наверное, не обратил бы внимания и здесь, если бы не вспомнил, как однажды Брэдли рассказал об этой особенности южного неба. Колин тогда не поверил, а теперь сам наблюдал, как чистая синь вдруг вспыхнула искрами и, спустя всего лишь миг, ночная тень, поднимаясь из глубин океана, постепенно заполнила небосвод. Теперь уже яркие крупные капли проступали на нем и, будто следуя притяжению, струились в манящие воды. Колину казалось, что он может вечно наблюдать за этим удивительным явлением, но воспоминания второй раз за сегодняшний день лишили его равновесия, и ноющее, жалящее чувство снова охватило его.

С нарочитой тщательностью он в третий раз разглаживает ладонями уложенные в чемодан футболки и толстовки, проверяет внутренний карман и снова обнаруживает, что записная книжка и прочие мелочи не забыты в тумбочке. Пальцы резко дергают язычок молнии, и замок расходится. Колин чертыхается, но в этот момент теплая ладонь накрывает руку, и Брэдли отодвигает его в сторону. Он осторожно возвращает замок в исходное положение, надавливает на крышку и через мгновение ставит закрытый чемодан на пол. Колин молчит. Из всех звуков, которые способен уловить сейчас его слух, – это биение сердца. Точно усиленный динамиками, каждый удар отдается набатом в барабанных перепонках, порождая желание схватиться за голову. Но он сдерживается. Молчание, повисает, растворяется в воздухе и внезапно он становится осязаемым, давит на плечи и точно перед грозой, искрит невысказанными эмоциями … Брэдли оборачивается, и Колин встречает его взгляд. Взгляд таких знакомых голубых глаз, в которых всегда пляшут искры веселья, но сейчас все иначе. Глаза кажутся серыми, почти свинцовыми, словно грозовые облака, заволакивающие небо, предвещая грядущую бурю. И гром грянул. Ладони касаются лица Колина, большие пальцы проводят по бледным скулам, выдох… словно перед прыжком в бездну, и губы Брэдли касаются его губ… Он целует Колина, словно это последний глоток воды, исчезающий мираж в пустыне , и он цепляется за него, как за последнюю надежду, и… Колин отвечает, обрушивается лавиной своих чувств, так долго сдерживаемых железными оковами воли. Длинные пальцы вплетаются в золотые пряди, вздрагивая как от ожога, опускаются на плечи, блуждают по широкой спине, будто силясь запомнить каждый изгиб этого совершенного тела, к которому он так жаждал прикоснуться, боясь себе признаться в этом. Объятия – отчаянная попытка удержать и удержаться; поцелуи и всхлипы, шепот и снова поцелуи…
─ Почему…ты молчал? – он делает над собой усилие и отстраняется, все еще цепляясь за плечи Брэдли.
─ Я не мог. Колин, я не мог. Я трус, понимаешь. Я боялся услышать «нет», боялся потерять то, что уже сложилось между нами. – Джеймс все еще держит его лицо в своих ладонях и с пронзительной болью смотрит в такие же синие глаза, полные такого же отчаяния. – А сейчас не могу. Если сейчас не скажу тебе, не услышу от тебя, Колин, что ты … Ты тоже … Что мы можем. Черт! Что мы можем быть вместе, Колз?! Назад дороги нет, но я хочу знать, что впереди она есть… Что все может быть… ─ его голос дрожит, и он резко отворачивается, замолкая.

Колин закрыл лицо руками, яростно растирая глаза, отгоняя непрошенные воспоминания. Он не хотел, не хотел видеть снова то, что было потом, когда он вдруг произнес:
– Нет.

Когда он собственноручно обрубил канаты и с ужасом смотрел, как пропасть между ними становится шире с каждой секундой. Как искажается нечеловеческой болью лицо Брэдли, и тот сначала не верит в то, что слышит, как не хочет верить, что это правда, что человек, только что подаривший ему надежду, рушит весь его мир. Как он молча уходит неуверенной походкой и невыносимо беззвучно закрывает за собой дверь…
Лучше бы он кричал, лучше бы ударил, лучше бы вынес к чертям эту дверь, и плевать на все… А потом было такси, был вокзал, и кто-то из ассистентов сказал, что Брэдли срочно позвонили и он, поменяв билет, уехал на час раньше. Колин едва нашел в себе силы неопределенно пожать плечами в ответ на вопросительный взгляд Кэти и первым вошел в распахнувшиеся двери вагона.

***

Лондон встретил их привычным туманом и сеткой дождя. Колин был рад, что небо скорбело вместе с ним. Он вежливо попрощался, в очередной раз пообещав быть на связи, но все знали, что через две недели он улетает в Штаты и у него начинается совсем иная жизнь.
Он сделал выбор, не задумываясь, не позволяя себе размышлять над тем, что поставлено на карту. Боясь, что еще мгновение и он не сможет решиться…Он шел вперед, к вершине своей карьеры ─ туда, куда вела его судьба. Ведь что могло быть ценнее, чем возможность творить, возможность подарить людям всего себя… Он думал, что сможет, что сердце сумеет забыть, что боль утихнет и воспоминания сотрутся…
Практически все две недели Колин пролежал дома. Именно пролежал, превратившись в собственную тень. Временами он находил в себе силы подняться и блуждал в тишине квартиры, сухо отвечал на телефонные звонки и снова погружался в воспоминания о Брэдли, их первом и последнем поцелуе… он касался губ кончиками пальцев, вспоминая тепло его дыхания, закрывал глаза, и из-под плотно сомкнутых век проступала жгучая влага, крупные капли, помедлив, срывались с ресниц и, струясь по щекам, уносили с собой всю горечь, выплескивающуюся из разорвавшегося сердца. Колин знал, знал, какую цену заплатил за призрачный шанс осуществить мечту, которая теперь совершенно не казалась заветной…
Рука сама тянулась к лежащему рядом телефону. Гудок. «Абонент временно недоступен…» . И снова, и снова, и снова…

***

Тяжелый Боинг 747 плавно коснулся полосы, и через мгновение в динамиках раздался голос пилота. Командир корабля привычно благодарил за полет, выражая надежду на новые встречи на борту самолетов «*** авиакомпании». Колин расстегнул ремень безопасности и выглянул в иллюминатор: яркое лос-анджелесское солнце заливало лучами здание огромного аэропорта. Лондон, со всеми своими туманами и дождями, казался таким далеким, таким призрачным, и скребущее чувство неправильности происходящего снова дало о себе знать. Он поспешно отогнал непрошеные мысли и, улыбнувшись на прощание стюардессе, шагнул к выходу.
Америка встретила его с размахом. Огромные павильоны киностудии, умопомрачительные декорации, дорогие костюмы, несчетное количество ассистентов и, самое главное, его не восприняли настороженно, как он предполагал, в который раз представляя себе эту встречу, внутренне сжимаясь и чувствуя необъяснимую тревогу. Команда ведущих актеров держалась с ним на равных, и Колин был благодарен за поддержку.
Постепенно работа захватила его, как это часто бывало. Он выкладывался как одержимый, поражая всех неимоверной самоотдачей, погружением в образ и таким эмоциональным выплеском, что несколько раз им удавалось снять эпизод с одного дубля и Колину аплодировала вся съемочная группа. Он возвращался в отель, чувствуя звенящую пустоту, вымотанный до такой степени, что едва хватало сил принять душ и рухнуть на кровать, чтобы через мгновение провалиться в черноту, из которой, спустя несколько часов, его выдергивала трель будильника. Так продолжалось изо дня в день, на протяжении четырех месяцев, и он был благодарен, безмерно благодарен богу, черту, всему пантеону божеств и демонов за то, что такие насыщенные работой дни позволяли ему не думать, не вспоминать о том, что осталось там, на берегах туманного Альбиона ─ родины легенд о великом Короле, не менее великом Маге, великой Бибиси, и … великой потери Колина Моргана, потери по имени Брэдли Джеймс.

***

Колин поежился, возвращенный в реальность порывом прохладного ветра. Опустившаяся на побережье августовская ночь забирала накопленное за день тепло, и ему явно следовало надеть что-то более теплое, чем шорты и тонкая рубашка. Он вернулся в комнату, взял легкий плед и, завернувшись в него, как в кокон, снова устроился на террасе. Он смотрел на удивительно яркие звезды, рассыпавшиеся по бархатному покрывалу неба, и ему казалось, что стоит протянуть руку и удастся коснуться вон той мерцающей точки, которая, словно прочтя его мысли, вдруг сорвалась вниз, ныряя в океанские волны, ослепительно вспыхнув напоследок, призывая других последовать ее примеру. Будто грянула музыка ─ десятки звезд устремились вниз, скатываясь струями по небосклону, и Колин затаил дыхание, пораженный удивительной красотой звездопада. Ему доводилось видеть такую космическую вакханалию на огромных экранах кинотеатров, но каким захватывающим было это зрелище в реальности, он и представить не мог. До этого момента ему казалось, что чудеса современной киноиндустрии способны затмить любые фантазии природы, но теперь он прекрасно понимал, как ничтожны попытки человека состязаться с вечностью.
Ему самому довелось сняться в двух фильмах о покорении Вселенной, и за роль в одной из этих картин его даже номинировали на «Оскар». Именно тогда он в последний раз слышал о Брэдли. Когда Кэти и Энджел позвонили, чтобы поздравить. Уже прошло два года с тех пор, как Колин уехал, а им так и не удавалось собраться всем вместе. Он отрешенно слушал щебечущие голоса, делившиеся новостями о жизни бывших коллег; с кем-то им не раз удавалось пересечься на съемках, с кем-то они продолжали тесно общаться до сих пор, вот как друг с другом, например. Они вскользь упомянули, что видели Брэдли пару недель назад на очередной вечеринке, но повисшее неловкое молчание на другом конце провода заставило их сменить тему. Окончание разговора Колин помнил смутно. Возможно потому, что сразу после него испытал острое желание опустошить коллекцию французских вин, которую он начал собирать год назад, привыкая к образу жизни «мировой кинозвезды», позабыв о виски с колой и пиве.


***

Он вспомнил, как вертел бокал в руках, наблюдая как багровые струйки медленно стекаются к центру.
Прочувствовать тонкий букет ему не удалось, язык был сухим, как пергамент, и казался полностью лишенным способности различать вкус. Он методично откупорил вторую бутылку, затем третью. Когда на следующий день домработница наводила порядок, в контейнер отправилась тара из-под внушительной части его коллекции. Но Колин, очнувшийся к обеду, оценил вино по достоинству, потому что, несмотря на адскую головную боль и желание осушить залпом стометровый бассейн, главная цель была достигнута: сердце, занывшее при одном упоминании тщательно «забытого» имени, сконцентрировалось на «спасении» обезвоженного алкоголем организма, оставив ему надежду на возвращение хрупкого душевного равновесия.

Он изо всех сил старался забыть, всячески избегал любого, даже самого крошечного воспоминания. Всем журналистам перед эксклюзивным интервью (а на иное теперь трудно было получить у него разрешение) его менеджер несколько раз напоминал, что любые вопросы о сериале «Мерлин» и бывших коллегах запрещаются. И, хотя истинные «акулы пера» изнывали от желания нарушить табу, они понимали, что одна единственная попытка пересечь черту могла стоить им пожизненного «отлучения» и занесения в черный список. Слишком ярким был пример одного из коллег по цеху, работавшего на известный журнал и дерзнувшего задать вопрос о «мистере Джеймсе». Вежливый и бесцветный ответ он, конечно же, получил, но после того интервью имя журналиста исчезло со страниц популярного издания, и более красноречивого примера не требовалось.
Сохранять внешнее спокойствие и контролировать эмоции на людях ему хоть как-то удавалось, но, оставаясь наедине с собой, Колин отчаянно хотел вернуть все назад. Он чувствовал себя заключившим сделку с дьяволом: мечта сбылась – Голливуд был покорен, а вместе с ним и весь мир, но истинное счастье, которое испытывает человек, взобравшийся на вершину, не спешило озарить его жизнь. Вместо этого была бесконечная пустота, разраставшаяся черной дырой в сердце. И, чтобы хоть как-то остановить это, он работал, работал, работал как проклятый.

***

Колин невесело усмехнулся, возвращаясь из воспоминаний. Проклятым он и был, по всей видимости, не поняв однажды, что ничего ценнее того единственного любящего и любимого взгляда в его жизни не случится. И с отчаянием человека, уставшего от бесконечного побега от самого себя, он посмотрел в глаза своему самому главному страху и позволил всем тем светлым, с горчинкой, воспоминаниям вернуться в его жизнь…

Брэдли щурится, заслоняясь рукой от яркого, нещадно палящего полуденного солнца. Уже десятый дубль «романтического эпизода» признан загубленным. Энджел увели под тент стилисты: поправить плавящийся от зноя грим, и Брэдли, который и является виновником неудачных дублей, с наигранным отчаянием в глазах протягивает Колину смятый сценарий: «Кол, пройди со мной сцену, будь другом». Морган закатывает глаза и, вздыхая, соглашается, игнорируя шутливые комментарии Тони и Кэти, которые ждут своего появления в кадре. Что происходит в следующий момент, Колин предпочитает не замечать. Произнося слова Артура и глядя прямо в глаза партнера, Брэдли вдруг преображается, его голос наполняется глубиной, трепетное чувство рождается в сияющем взгляде, и он на одном дыхании отыгрывает всю сцену. Подошедший в этот момент Джонни потрясенно вскрикивает: «Вот оно, Брэдли!», и в следующий миг объявляет перерыв оконченным, возвращает всех на места, боясь упустить момент и застрять на этом эпизоде еще на полдня.
Колин ободряюще улыбается смутившемуся вдруг Брэдли. Подошедшая Энджел устраивается на расстеленных покрывалах, расправляет оборки платья и внимательно смотрит на Джеймса. Тот бросает еще один взгляд на Колина и входит в роль…

Странно, что после этого случая никто не поддразнивал их, даже Кэти, всегда имевшая в запасе набор колкостей, оставила этот момент без внимания. Колин только теперь осознал, как много раз между ними проскакивали эти искры, но он старался их не замечать и превращал все в шутку, не давая родившемуся в их сердцах взаимному чувству ни малейшего шанса. Теперь он четко это понимал.


***

Он проводит ладонью по нежной матовой коже. Его пальцы слегка подрагивают, едва касаясь широкой спины. Он чувствует себя кем-то невидимым, наблюдающим украдкой за прекрасным божеством, задремавшим в полуденный час. Брэдли и правда похож на бога-олимпийца или героя Эллады. Он совершенен. Сердце Колина сжимается от тоски и щемящей боли, которая настолько реальна, что заставляет его проснуться. Он так часто видит этот сон. Скорее, даже легкое наваждение, вплывающее в его сознание на рассвете и растворяющееся в нигде, как только острый укол боли возвращает его в реальность.

Еще во время съемок первого сезона «Мерлина», когда они с Брэдли проводили непозволительно много времени вместе, оправдывая это необходимостью, диктуемой отношениями их персонажей, он уже видел этот сон, сначала смутный, и даже не мог вспомнить утром, что видел в нем именно Брэдли… Но видения повторялись, и однажды Колин резко сел на кровати, вдруг отчетливо понимая, что это были за чувства и к кому он их испытывал. Было четыре часа утра. Отель, погруженный в тишину. До отъезда на площадку в Пьерфон оставалось еще много времени, но спать расхотелось, и он, как был, в одних боксерах, вышел на балкон, надеясь, что предрассветная свежесть скорее прогонит яркий образ, увиденный им во сне. Облокотившись о перила и задумчиво глядя в темное небо, уже подернувшееся на горизонте легкой розовой дымкой, Колин впервые задумался об их с Брэдли отношениях и о том, что он на самом деле чувствовал к человеку, который так стремительно вошел в его жизнь, что теперь даже невозможно представить, как он жил раньше без этой улыбки, насмешливых голубых глаз, всегда с особой теплотой смотрящих на него. Сердце предательски сжалось. Не было смысла лгать себе, обманываться, нырять в хоровод иллюзий. Колин знал, что это было за чувство. Он влюбился в Брэдли вопреки всем клятвам, данным еще на первом курсе академии после того, как он позволил себе раскрыться, вдруг поверив, что в дружеских объятиях и бесконечных подколках Стэнли Уоллеса, студента с факультета живописи, скрывается нечто большее. Он поморщился, вспоминая, как оробел Стэн, когда Колин поцеловал его в полумраке кинотеатра, где он подрабатывал тогда, и куда таскал с собой приятелей на все мировые премьеры, а Уоллес был самым частым его гостем на большинстве просмотров.
Повисло неловкое молчание, хотя еще секунду назад они хохотали, вызывая недовольное шиканье соседей по ряду. В ушах зазвенело. Стэнли нервно ерзал, будто пытался вжаться поглубже в кресло, но потом все же решился встать и, пробормотав что-то неразборчивое, протиснулся к выходу. Колин тогда почувствовал, как в груди разрастается айсберг, расширяется, тянется ввысь, словно разрывает его изнутри ледяной вершиной, вклиниваясь в мозг, выстуживая все мысли, кроме той, больно пульсирующей, ─ его отвергли.
Он больше никогда не заводил никаких «таких» отношений с парнями. Стэнли старался не пересекаться с ним и вскоре вообще исчез из колледжа. Кто-то из приятелей вскользь упоминал, что он перебрался в Лондон. Отношения же с девчонками не клеились, сколько Колин ни пытался заставить себя сделать ну хоть еще одну попытку. В конце концов они все становились просто друзьями, обожали его и всячески баловали, но не более, будто чувствовали, что он из другого мира.
Конечно, Морган не был ни монахом, ни затворником, но с того самого момента все, что касалось его личной жизни, было тщательно спрятано от большинства окружающих его людей. Только пара проверенных друзей и старший брат иногда посвящались в истинные переживания, когда уже не было сил прятать чувства за обаятельной улыбкой.
Все повторилось снова, и рядом не было никого, с кем бы он мог поделиться, просто получить поддержку и не позволить себе совершить ту же ошибку. Колин провел ладонями по лицу. Он понимал теперь, почему эти сны были так настойчивы. Джеймс был повсюду, он заполнил собой весь мир Моргана, проник в каждую его клетку, в каждый удар сердца. «Брэдли… Брэдли…Твою мааать! Между нами ничего не может быть. Ничего и никогда. Я взрослый и я справлюсь». Колин стиснул зубы и резко выпрямился. Пообещав себе ни при каких обстоятельствах не дать повода Брэдли усомниться в его дружеских чувствах, он вернулся в номер и направился в душ, снова сосредоточив все свои мысли на предстоящем съемочном дне.


***

Взошедшая луна посеребрила едва колышущуюся поверхность океана, приглушив яркость звездных искр. Ночную тишину нарушали только мерный рокот прибоя и изредка раздающиеся голоса ночных птиц. Он не знал, сколько времени просидел вот так, в кресле, укутанный в мягкую ткань и погруженный в мир прошлого, которое теперь казалось нереальным, пусть и происходившим с ним когда-то, но не в этой вселенной.
Тело затекло, Колин нехотя поднялся, чтобы размяться, и вернулся в комнату. В полумраке было заметно, как узкая полоска света пробивается из-под двери, ведущей в столовую. Он вспомнил, что днем заказывал еще и ужин, который наверняка уже остыл, но это его ничуть не смутило. Голод совершенно не ощущался, а вот чашка черного кофе была бы кстати.
Как он и предполагал, стол был накрыт, две небольшие зажженные свечи уже наполовину оплыли. Видимо, его путешествие по волнам памяти не было таким уж коротким. Невесело усмехнувшись, он открыл шкафчик, чтобы достать пакет с кофе. Ощущение радости и покоя безвозвратно улетучилось, и только непонятное тяжелое чувство ворочалось в груди. Колин сосредоточился на приготовлении напитка, хотя это вряд ли могло отвлечь его надолго. И, когда густой аромат уже наполнил небольшую кухню, он решительно направился в комнату и выудил из чемодана планшет, про который практически забыл и ни разу и не достал со дня приезда.
Он вернулся в столовую, придвинул поближе дымящуюся чашку, тонкие пальцы коснулись экрана. Поисковая страница. «Брэдли Джеймс». Ввод. Колин замер, глядя на несчетное количество ссылок. Так просто. Один щелчок, и вот он, рядом. Он открыл страницу в Википедии и стал жадно проглатывать всю имевшуюся там информацию, которой было до обидного мало:
«Брэдли Джеймс – известный британский режиссер-документалист, автор и ведущий популярной спортивной передачи на ВВС, в прошлом актер…»
Далее шло сухое повествование о профессиональных достижениях ─ весьма немалых, о наградах; приведены выдержки из статей, список работ и прочий набор безликих, для Колина, фактов. Одна единственная фотография – Брэдли с неизменной улыбкой на лице, вопящей «у меня все хорошо», и Колину так сильно захотелось увидеть, как Джеймс улыбается ему, как шутит и жестикулирует… Спустя час просмотров отрывков передач и фильмов, он принял решение, казавшееся ему единственно верным. Он хотел увидеться с Брэдли и что бы там ни было потом, он хотел этого больше всего на свете.

Ночь пролетела как один миг. Едва только рассвело, он уже набирал номер Брэндона Тэмплтона, своего личного ассистента, который не выказал и тени удивления, услышав: «Мне необходимо немедленно вернуться, Брэндон. И свяжись, пожалуйста, с Джессикой, есть ли предложения от британцев? Пусть подготовит сценарии к моему возвращению. Да, и сообщи, когда ближайший вылет.
─ Я даже не удивляюсь, – только и заметил Брэндон. – Сейчас все узнаю.
Он перезвонил через полчаса, сообщив, что выкупил последний билет на ближайший рейс, вылетавший этой же ночью. Колин облегченно вздохнул, и посмотрел на чемодан, так и не убранный накануне обратно в шкаф.

Жизнь в гостеприимном отеле, так поспешно им оставленном, уже казалась не более чем красочной открыткой или рекламным роликом, мелькнувшим на экране телевизора, словно этот короткий отдых был всего лишь плодом его фантазии, но Колин не испытывал и тени сожаления. Он был так счастлив, поднимаясь на борт самолета, что можно было подумать, будто он только отправляется в отпуск, а не возвращается обратно в мир стекла и бетона.
Едва переступив порог дома, Колин первым же делом направился в кабинет, чтобы просмотреть те сценарии, которые уже успел выслать Брэндон. Их оказалось всего три, и Колин еще раз мысленно возблагодарил небо за то, что ему повезло найти такого ассистента ─ настоящего профи в своем деле, что отметало необходимость продираться сквозь лес второсортных опусов. Быстро пробежав глазами по всем трем файлам, он распечатал один из текстов, который рассказывал о трагическом происшествии в маленьком городке. Его внимание привлекла центральная фигура повествования ─ священник Малколм, роль которого ему собственно и предлагали. Сценарий оказался довольно объемным, из чего следовало, что весь предстоящий вечер Колину придется провести за чтением.
С первых строк он уже знал, что примет предложение и будет сниматься в этом малобюджетном проекте. И не только потому, что сам сюжет и переживания главного героя были ему интересны, но и из-за места, где планировали проводить съемки.
Шотландия. Как же ему хотелось снова увидеть просторы северо-западного побережья, ощутить порывы ледяного ветра, оставляющего солоноватый привкус на губах. Тем более он знал, благодаря все тому же интернету, что примерно в это же время Брэдли будет снимать там свой новый фильм о шотландском теннисисте Энди Маррее.
И ведь не составило никакого труда, сделав пару звонков, узнать все, что требовалось. Их общие старые знакомые будто только и ждали, что кто-то из них двоих однажды позвонит и справится, чем занят сейчас другой. Именно поэтому, и никак иначе, они с такой тщательностью следили за их жизненными перипетиями, чтобы как на духу рассказать все в мельчайших подробностях по первому же требованию. Теперь Колин, благодаря общительности Кэти, знал чуть ли не поименно основной состав джеймсовской съемочной группы, а даты начала съемок обещал уточнить (кто бы мог подумать?!) Оуин. Руперт же был готов практически сопроводить его до места, когда Морган спохватился и попытался сделать вид, что за всеми этими вопросами стоит исключительно деловой интерес, не более. Хотя прекрасно понимал, что ему вряд ли кто поверит.
В последнее время гул самолетных турбин стал для него привычным звуком, и слух уже воспринимал его как музыку, особенно сейчас, когда, спустя всего неделю, он снова летел через океан, на сей раз Атлантический, к туманным берегам Британии. Колин устал строить догадки о том, что его ожидало по прилету, и только усилием воли заставил себя не думать, какую глупость, он, возможно, совершает.

***

Мощные, хлесткие порывы ветра трепали брезентовый тент, под которым теснилась почти вся съемочная группа. Шла вторая неделя съемок. Суровый климат Шотландии нисколько не изменился, и всем порядком доставалось от капризов погоды. Накануне стало известно, что обещанного синоптиками солнца не будет еще с неделю, и потому спешно было принято решение снимать другую сцену, более подходящую грозовому антуражу. Пока оператор и пара помощников возились с камерами, остальные сгрудились в кетеринговой палатке в надежде отогреться чаем и кофе из полуостывших термосов. Привычная атмосфера, улыбчивые лица – работа не подвела и на этот раз. Когда он только прибыл в маленький городок, вся съемочная группа, не исключая режиссера, настороженно наблюдала, ожидая, что «звезда» вот-вот проявит себя не с самой «лучезарной» стороны, и тогда весь проект полетит в тартарары. Поддержкой спонсоров удалось заручиться в самый последний момент, когда стало известно, что Колин дал согласие на съемки. И убедившись, что, кроме отточенного мастерства, ничего «звездного» в нем нет, все с облегчением вздохнули, и напряжение первых дней исчезло, уступив место шуткам и слаженной работе.
Он был счастлив снова оказаться здесь, среди этих необыкновенных пейзажей, общаться с простыми на первый взгляд, но такими мудрыми в своем восприятии жизни людьми, живущими здесь и играть, вернее, быть одним из них. Они провели с Мэлом ─ на удивление спокойным и даже застенчивым режиссером и сценаристом ─ несколько вечеров в местном пабе, где тот старался донести до Колина свое видение картины. И сама атмосфера провинциального паба – центра местной общины, где каждый из ее членов был на виду, ─ помогала понять, каким мог быть человек, живший в этом суровом краю. Мэл и сам был родом отсюда, и Колин понимал этого молодого парня, жаждущего поделиться с миром своей историей, рассказать о том, что важно для него, и быть понятым.
Когда-то Колин приехал из Армы в Глазго, и был точно так же полон дерзких надежд, которые в конечном итоге осуществились. Но сейчас у него была одна единственная мечта, и все мысли так или иначе были связаны с ней. Хотя пока он мог только прокручивать в голове слова, что собирался сказать Брэдли, не имея ни малейшего представления о том, как вообще они могут встретиться. Только каждый раз, просыпаясь и глядя в окно, в которое осторожно проникал серый рассвет, он отчаянно молил небо подарить ему единственный шанс…

***
«Бойтесь своих желаний» ─ так, кажется, говорится в известном афоризме? По всей видимости, сегодня ему предстояло прочувствовать весь смысл этого предостережения.
Дорога, идущая вдоль берега, внезапно вильнула, и взору открылась небольшая бухта. Волны с шумом накатывали на каменистый берег, и среди разбросанных то тут, то там валунов Колин разглядел одинокую фигуру стоявшего у самой кромки воды человека, который задумчиво глядел на горизонт, не обращая внимания на резкие порывы ветра. В конце концов стихия, возмущенная таким пренебрежением, сорвала с него надвинутую на глаза кепку. Колин резко остановил машину и, подавшись вперед, больно ударился о руль. С губ сорвалось едва слышное «Брэдли!»
Как Джеймс очутился в этом богом забытом месте? Искал площадку для натурных съемок? Набирался вдохновения? А может, каким-то образом узнал, что Колин направляется сюда же? В голове завертелся совершенно неуправляемый поток мыслей. Одна нелепее другой, они вонзались в сознание, лишая его последних остатков душевного равновесия.
Еще час назад он, как загнанный зверь, метался в своем тесном трейлере, пытаясь понять, почему вдруг именно сегодня все шло кувырком и он срывал дубль за дублем. Будто впервые попал на съемки фильма и пытается следовать сразу всем указаниям режиссера вместо того, чтобы просто вжиться в образ. После седьмого по счету фиаско Колин подошел к Мэлу, и тот, не выказав и тени разочарования или раздражения, лишь похлопал его по плечу.

─ Линда, посмотри, что из запланированного на сегодня мы можем поменять местами? – обратился он ко второму режиссеру и, повернувшись к Колину, добавил:
─ Думаю, этот эпизод попробуем отснять завтра.
Колин молча кивнул, и едва сумел найти слова, чтобы извиниться перед Мелиссой и Декстером, которые потратили битых полтора часа, пытаясь отыграть с ним сцену, и, не дожидаясь их сочувственных кивков, направился прочь с площадки, к расположенной неподалеку базе. Не было ни малейшего желания возвращаться в отель в Симилле, хотя там он мог получить полное уединение, так необходимое ему сейчас.

Отель был лучшим из тех, что находились в этой части Шотландии, но Колин старался там бывать как можно реже, хотя владельцы и старались обеспечить условия, соответствующие, по их мнению, статусу знаменитости. Сама мысль о том, что остальные актеры были расквартированы в менее комфортных условиях, была ему не по душе. И он настойчиво пытался вразумить Мэла, понимая как это скажется на бюджете фильма, но после долгих уговоров, в конце концов согласился, но с одним лишь условием, что сам оплатит свое проживание.
Сейчас же Колин предпочел запереться в трейлере и попытаться понять, что так мешало ему сосредоточиться на роли с самого утра. Объяснение пришло на удивление быстро. Этой ночью ему снился Брэдли. Весь сюжет предутреннего видения четко возник перед глазами:

Брэдли шел по извилистой тропинке парка, и Колин никак не мог догнать его; пытался окликнуть, но язык не слушался, он едва мог передвигать ноги, и с ужасом смотрел, как Джеймс исчезает за высокой стеной подстриженного кустарника. И чувство, что это последний раз, когда он видит его, обрушилось на Колина с ошеломляющей отчетливостью.

От воспоминания о сне ему стало не хватать воздуха. Он плеснул себе в лицо водой, но результат был нулевым. «Господи, да приди ты в себя!» – процедил он сквозь зубы, разглядывая свое отражение в зеркале над крохотной раковиной. Бледное осунувшееся лицо, покрасневшие от недосыпа глаза и отчаяние, затаившееся в опустившихся уголках рта. Наспех вытершись полотенцем, оставляя несколько капель на висках, он распахнул дверь вагончика и тут же увидел, как к лагерю подъехал Джозеф ─ водитель, сновавший ежедневно между площадкой и Симиллом.

─ Джо, тебе еще ездить сегодня? – Колин практически подбежал к машине и даже не пытался скрыть напряжение, отчетливо слышавшееся в голосе.

─ Нет. Нужно подбросить куда-то? – рука Джо задержалась на ремне безопасности, и он уже был готов снова пристегнуться и везти Колина, куда он скажет.

─ Можно я возьму машину и проедусь… – он не закончил фразу и неопределенно махнул рукой.
Наверное, вид у него был красноречивый, потому что водитель, не сказав ни слова, вышел из внедорожника и кивнул:

─ Бак практически полный, мистер Морган. Колин, – тут же поправил себя он, вспомнив, что актер настаивал именно на таком обращении. – Бухта Килчэтэн вон в той стороне. Там не очень-то много народу бывает, особенно в это время. По крайней мере, точно меньше, чем в Арднил. – добавил он, точно прочитав мысли Колина о желании скрыться ото всех.

─ Спасибо, – он уже садился в машину, когда Джо остановился и, обернувшись на полпути, окликнул его:

─ Только будь осторожен: вроде обещали шторм. Так что связь может быть паршивая. Если не вернешься к вечеру…

─ Если не вернусь к вечеру, то ищи меня точно в Килчэтэн, оттуда я никуда не денусь, – улыбнулся Колин и захлопнул дверцу, попутно поворачивая ключ. Мотор громко заурчал, и водитель лишь успел махнуть ему вслед.

***

Вот, значит, какой сюрприз приготовила ему пустынная бухта. Человек, ставший в последнее время средоточием всех его мыслей, находился в нескольких ярдах, но Колин внезапно понял, что не знает, что сказать, с чего начать разговор, да и вообще, захочет ли Брэдли говорить с ним…
Он сидел в ровере, сжимая руль до побелевших суставов пальцев, и никак не мог решиться открыть дверь и пойти навстречу Брэдли, который даже не заметил, что его уединение было нарушено. В конце концов Колин резко выдохнул и вышел из машины. Ветер тут же налетел, срывая с него незастегнутую куртку, и он только сейчас обратил внимание на то, что все еще одет в костюм священника. Резко дернув молнию вверх и застегнувшись до самого подбородка, он решительно зашагал к берегу, где Брэдли продолжал мерить шагами расстояние между двумя самыми внушительными валунами и не замечал ничего вокруг. «Или не хотел замечать» ─ мелькнуло в голове у Колина, но обратного пути уже не было.
Крупная галька, усыпавшая берег, была влажной от моросившего с утра дождя, и Колин едва не поскользнулся, когда очередной порыв ветра швырнул ему под ноги небольшой, темного цвета, предмет. Он наклонился, чтобы поднять его, и увидел, что это бейсболка Брэдли. Озябшие пальцы коснулись промокшей ткани, и Морган едва успел сжать кулак, чтобы не позволить ветру выхватить находку.

─ Спасибо, что поймали эту чертову кепку… ─ голос Брэдли прозвучал над головой, и Колин почувствовал, как сердце сорвалось в бешеный галоп, и грозило выскочить из грудной клетки, а кровь набатом стучала в барабанных перепонках. Он медленно выпрямился и, все еще сжимая в руках случайны трофей, поднял глаза.
Шок. Оцепенение. Последовавший затем ураган эмоций. Они всё это проходили на первом курсе академии. Как легко было тогда играть придуманные чувства и как страшно было видеть теперь их несдерживаемый поток в глазах самого дорого человека. Ветер, будто нарочно, взял паузу, и в воцарившейся тишине было слышно, как Брэдли с шумом вдохнул. И резко отдернул руку, протянутую за бейсболкой.

─Ты?! – он еще не смог до конца взять себя в руки, и Колин вздрогнул, как от пощечины, уловив боль в его голосе.

─ Я… ─ он всматривался в лицо Джеймса, и ему отчаянно хотелось обхватить его холодными ладонями, притянуть ближе и покрыть поцелуями родные черты, но Брэдли уже совладал с собой и смотрел на Колина как на случайного прохожего. Эта, такая типично английская черта – обдавать холодом вежливой отстраненности ─ заставила сердце сжаться. Никогда прежде Брэдли не смотрел на него подобным образом.

─ Ты заблудился? – разговор, если его можно было так назвать, грозил приобрести совершенно нелепую форму, и Колин, на миг зажмурившись, решительно замотал головой. Он должен был поговорить с Брэдли, второго шанса у него просто могло и не быть.

─ Нет, у меня тут недалеко съемки… Брэдли. Я искал тебя, – заметив тень недоверия на лице, Колин поспешно добавил: ─ Правда, не знал, где конкретно ты можешь быть, и никак не ожидал встретить тут…

─ Зачем? – Джеймс не дал ему договорить и поднял повыше воротник куртки, заслоняясь от вновь разгулявшегося ветра. Он сунул руки глубже в карманы и, совершенно по-королевски, вопросительно приподнял бровь.
Что Колин мог сказать? Все слова, тысячи раз прокрученные в голове, внезапно показались совершенно пустыми, ничего не значащими и такими нелепыми, что произнести их сейчас было равноценно большой и жирной точке в приговоре жестокой судьбы.

─ Я искал тебя, – снова начал он, будто черпая силы в этих словах. – Искал, потому что мне нужно знать. Мне важно знать… ─ он запнулся, подыскивая правильную форму своим чувствам, но Брэдли снова перебил его.

─ Знать, что я не сошел с ума, не спился и не покончил собой? – теперь на его совершенно не изменившемся лице играла легкая усмешка. – Вряд ли, Морган, ты мог рассчитывать на такое зрелище. Ты же знаешь, я слишком просто воспринимаю жизнь. В ней нет ничего сложного. В ней все просто. В моей жизни, – уточнил Брэдли, и улыбка его стала мягче, будто он смотрел на неразумного подростка и пытался втолковать тому нехитрые истины.

─ Я не знаю, зачем ты искал меня, Колин, но надеюсь, что ты приехал в Шотландию не только ради этого. Это ведь так не вяжется с твоими принципами, правда?

─ Нет, – голос предательски дрогнул, и Морган едва сдержался чтобы не перейти на крик. – Я хотел попросить у тебя прощения. Я хотел…

─ Не нужно, Колин. Мне нечего тебе прощать, – Джеймс снова усмехнулся и, вынув руку из кармана куртки, потянулся за бейсболкой, которую Колин все еще сжимал в ладонях. – Мы были почти детьми. Прошло столько лет.

─ Шесть. Прошло шесть лет, Брэдли. И это я повел себя, как мальчишка, тогда, в последний день в Кардифе. – Колин уже не мог остановиться, и от недавней вежливой холодности Брэдли не осталось и следа. Казалось, каждое слово, слетавшее с губ Моргана, прорывало его тщательно выстроенную защиту. – Я бежал не от тебя. Я бежал от себя, потому что боялся себя настоящего, каким был только с тобой. Я боялся того, что могло бы быть, если бы я позволил чувствам взять верх. Брэдли! – он с отчаянием схватил Джеймса за руку, и тот не отдернул ее, продолжая внимательно слушать сбивчивую речь. – Брэдли, я должен был сделать тот выбор, даже если знал, что тысячу раз буду сожалеть. И я пожалел. О, как я пожалел, Брэдли…

─ Не надо, Колин, – он вдруг показался совершенно усталым. Человеком, мечтающим только об одном: чтобы его оставили в покое. – Уже слишком поздно. Ничего ведь не изменить, и ты это прекрасно знаешь. И я, ты слышишь, я ничего не хочу менять. Уезжай, Колин. Просто уезжай. Вернись в свою Америку, в свою жизнь и, пожалуйста, оставь мне мою.

─ Но… Я люблю тебя, – почти прошептал Колин, и Брэдли вздрогнул.

─ Нет, Колин. Нет! Ты меня слышишь?! НЕТ! Уезжай, к чертям собачим, и не смей, никогда не смей говорить мне эти слова. Не смей рушить мою жизнь второй раз, Морган.
Он повернулся навстречу хлещущему с моря ветру, натянул на глаза окончательно промокшую бейсболку и зашагал прочь.
Пустота. Холодная липкая пустота быстро расползалась по телу. Колину казалось, что он сейчас просто ворохом ледяных осколков, и ему хотелось этого. Хотелось быть развеянным по этому пустынному берегу, раствориться в соленых волнах. Лишь бы не видеть, как Брэдли уходит, не слышать его последних слов, намертво врезавшихся в сознание. Чувство безысходности охватило все его существо и, точно яд, пропитывало мысли, скручивало душу судорогами немыслимой боли, не давая возможности сделать вдох, шагнуть следом, удержать… Рука, еще минуту назад цеплявшаяся за куртку Брэдли, на мгновение застыла в воздухе и резко опустилась, безжизненно повиснув вдоль тела. «Это конец» ─ отозвалось сознание. «Это конец. Я его не увижу... Никогда…»
Он смотрел, не мигая, как фигура Брэдли исчезает за ближайшим холмом, не замечая, как слёзы горячими струями скатываются по щекам, смешиваясь с ледяными каплями дождя. Ему просто хотелось раствориться, перестать быть, обернуться этим свинцовым небом и пролиться в бушующие воды, обнимающие каменистый берег, еще хранящий следы самого дорого для него человека.

***

Закат над Симиллом. «Очередной закат. Какая ирония.» ─ Колину в последнее время казалось, что мир приобретает отчетливость, резко проступает из темноты, которая окутала его сердце, только когда он вот так смотрит на закатное небо. И не важно, что каждый раз это происходит в разных географических точках. Эффект от созерцания уплывающего за горизонт солнца всегда, на удивление, одинаков. Реальность предстает кристально чистой, не замутненной сутолокой дня, а демоны ночи еще удерживают на привязи страхи и сомнения, готовые вгрызться в сознание с наступлением сумерек.
Холодное небо невероятного пурпурного оттенка расстилается над застывшей гладью пролива, и отголоски недавнего шторма прокатываются мелкой рябью по стальной поверхности. Тусклое золото осеннего солнца разрезает тонкие перья облаков, вклинивается в темнеющее небо, и последние лучи тянутся вверх, пытаясь отдалить неизбежный миг прощания. Рыжие всполохи проникают в комнату отеля через незашторенное окно, и Колин упирается лбом в прохладное стекло, касается кончиками пальцев солнечного отражения, и перед глазами возникают совершенно другие золотые блики ─ солнечные лучи, пляшущие в светлых прядях волос. И он даже не пытается отогнать воспоминания, не пытается спрятать тоску поглубже привычным усилием воли. Сегодняшняя встреча лишь укрепила его веру в то, что путь перед ним лишь один. Самое главное, самое важное, самое верное решение в его жизни – вернуться к Брэдли. Быть с ним рядом и знать, что мрак всех грядущих одиноких ночей будет развеян, потому что в его жизнь, наконец, вернется рассветное солнце.

***

─ Колин, – нырнувший под тент Мэл хлопнул его по плечу. – Звонили из Глазго, говорят, тут в Пэйсли проводят благотворительный вечер с участием местных знаменитостей и не только. Ну, по крайней мере, тех, кто сейчас доступен, ─ он усмехнулся, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Как ты думаешь, ты смог бы поехать со мной? Немного попиарить фильм?

─ Без вопросов. Не откажусь лишний раз подразнить прессу, – он улыбнулся, глядя, как облегченно выдохнул Мэл. – Когда отправляемся?

─ Завтра вечером. Я думаю еще Линду и Тайлера захватить, иначе они нам потом устроят забастовку, – он многозначительно посмотрел в сторону второго режиссера и главного оператора, которые делали вид, будто заняты обсуждением сцены. ─ В принципе, я не знаю, почему в этот раз такое мероприятие проходит именно в Пэйсли, может, это как-то связно с новым мэром, но нашего брата там будет достаточно. Джейк Макгуаир ─ главред местной газеты ─ говорил, что кто-то из Лондона обещал приехать. Думаю, поездка будет стоящая...

Если бы Колин знал, какими пророческими окажутся слова Мэла… Но в тот момент он лишь надеялся, что на мероприятии будут действительно известные представители СМИ, и прекрасно понимал, что его имя вполне может обеспечить заинтересованность многих в этом внезапно возникшем мероприятии. Оставалось только отложить на время образ святого отца и снова стать улыбающейся обложкой «ОК!»




Продолжение в Комментариях