11.10.2013 в 11:35
Пишет HaGira:Подарок для Брэдли, я тебя люблю БиДжи
Если бы не он, этот день так и остался бы просто днем в календаре
Так что будь счастлив, Брэдли!
а это от меня
Тридцать лет не возраст
Автор: HaGira
Мини-Брэдлин, G
О чем: вечер накануне ДР.
For Bradley
Этот вечер Брэдли решил посвятить размышлениям. О себе. О жизни. О судьбе, блядь! Что он сделал и что не сделал. Вернее, что сделал не так, раз судьба помахала ему ручкой и переключилась на других счастливчиков.
В предыдущие годы в такие вечера он отправлялся в бар, чтобы напиться почти до отключки, вернуться домой на автопилоте, завалиться в постель – и проснуться на год старше. Или устраивался перед телевизором, включал забористый боевичок, где крутые американские парни с просветленным сознанием прямой дорогой шагают к счастью по трупам товарищей.
Брэдли бы так не смог. Что-то мешало. Возможно, система Станиславского, изученная в Драмшколе, учившая не отбрасывать мелочи, составляющие главную прелесть жизни. Поэтому он обычно засыпал перед телевизором в момент, когда главный герой боевика делал нелегкий моральный выбор – стрелять или погодить еще две секунды.
Свой выбор Брэдли уже сделал: мечта о Голливуде пусть остается мечтой, а ему нужно совсем другое – чтобы результат зависел от его усилий, а не от переменчивых вкусов массового сознания. Но были моменты – вот как сейчас – недовольства всем вокруг и отвращения к себе, когда хотелось воскликнуть: «И я бы мог!» Мог бы, но не захотел, не стал, не сделал.
Жалеть себя до слез Брэдли не умел, а презирать – сколько угодно. Он слишком обыкновенный для совершенства, и когда-нибудь жизнь расставит все по своим местам. Ему уже тридцать – последний шанс поймать счастье за хвост.
За всеми этими философскими размышлениями (таковыми их считал сам Брэдли, потому что кое-кто мог бы назвать это все нытьем) он не заметил открывающейся двери. Колин стоял в коридоре, отряхиваясь от дождя, и что-то говорил. Брэдли приглушил звук телевизора.
- Пришел?
- Ты же не думал, что я позволю тебе наслаждаться депрессией в одиночестве, - Колин швырнул в него шапочку.
Запах шерсти и дождя разогнал ощущение безнадежности, витающее в комнате.
- Это не депрессия, - не очень уверенно возразил Брэдли, - это самопознание.
- Ну, и что ты самопознал, пока меня не было? – Колин забрался с ногами на диван, положил голову Брэдли на плечо. – Выкладывай!
- Собственное ничтожество? – предположил Брэдли высокопарно.
- Какая проницательность, - язвительно заметил Колин. – Лучше бы ты напился!
Как всегда, непонятно, шутил он или нет, но головы не поднял, и Брэдли неудержимо пробило на приступ откровенности.
- Я не думал, что все закончится вот так.
Вот так – одномоментно превратившись из общего прошлого в разделенное на двоих настоящее.
- И я?
Колину было лень вставать с дивана, чтобы принести бутылку и стаканы, без которых ни один серьезный разговор не мог считаться состоявшимся, и он устроился удобней, закинув ноги Брэдли на колени. Молчание продолжалось довольно долго, как будто Брэдли действительно размышлял над вопросом, сможет ли он когда-нибудь вычеркнуть Колина из своей жизни.
- Мне уже тридцать, - сказал он, наконец.
- И ты все такой же придурок, как раньше, - от ловкого пинка в бедро Брэдли съехал по спинке дивана и закатил глаза, изображая невыносимые страдания. – Пройдет еще тридцать, пока ты, в конце концов, повзрослеешь? Я хочу это увидеть.
Брэдли улыбнулся, широко и заразительно, прикидывая, можно ли эти слова рассматривать как клятву верности со стороны скупого на признания Колина. Если да, то что он может пообещать в ответ?
- Я тоже буду любить тебя всегда.
НЕ КОНЕЦ, ПРОСТО ТОЧКА.
URL записиЕсли бы не он, этот день так и остался бы просто днем в календаре
Так что будь счастлив, Брэдли!
а это от меня
Тридцать лет не возраст
Автор: HaGira
Мини-Брэдлин, G
О чем: вечер накануне ДР.
For Bradley
Этот вечер Брэдли решил посвятить размышлениям. О себе. О жизни. О судьбе, блядь! Что он сделал и что не сделал. Вернее, что сделал не так, раз судьба помахала ему ручкой и переключилась на других счастливчиков.
В предыдущие годы в такие вечера он отправлялся в бар, чтобы напиться почти до отключки, вернуться домой на автопилоте, завалиться в постель – и проснуться на год старше. Или устраивался перед телевизором, включал забористый боевичок, где крутые американские парни с просветленным сознанием прямой дорогой шагают к счастью по трупам товарищей.
Брэдли бы так не смог. Что-то мешало. Возможно, система Станиславского, изученная в Драмшколе, учившая не отбрасывать мелочи, составляющие главную прелесть жизни. Поэтому он обычно засыпал перед телевизором в момент, когда главный герой боевика делал нелегкий моральный выбор – стрелять или погодить еще две секунды.
Свой выбор Брэдли уже сделал: мечта о Голливуде пусть остается мечтой, а ему нужно совсем другое – чтобы результат зависел от его усилий, а не от переменчивых вкусов массового сознания. Но были моменты – вот как сейчас – недовольства всем вокруг и отвращения к себе, когда хотелось воскликнуть: «И я бы мог!» Мог бы, но не захотел, не стал, не сделал.
Жалеть себя до слез Брэдли не умел, а презирать – сколько угодно. Он слишком обыкновенный для совершенства, и когда-нибудь жизнь расставит все по своим местам. Ему уже тридцать – последний шанс поймать счастье за хвост.
За всеми этими философскими размышлениями (таковыми их считал сам Брэдли, потому что кое-кто мог бы назвать это все нытьем) он не заметил открывающейся двери. Колин стоял в коридоре, отряхиваясь от дождя, и что-то говорил. Брэдли приглушил звук телевизора.
- Пришел?
- Ты же не думал, что я позволю тебе наслаждаться депрессией в одиночестве, - Колин швырнул в него шапочку.
Запах шерсти и дождя разогнал ощущение безнадежности, витающее в комнате.
- Это не депрессия, - не очень уверенно возразил Брэдли, - это самопознание.
- Ну, и что ты самопознал, пока меня не было? – Колин забрался с ногами на диван, положил голову Брэдли на плечо. – Выкладывай!
- Собственное ничтожество? – предположил Брэдли высокопарно.
- Какая проницательность, - язвительно заметил Колин. – Лучше бы ты напился!
Как всегда, непонятно, шутил он или нет, но головы не поднял, и Брэдли неудержимо пробило на приступ откровенности.
- Я не думал, что все закончится вот так.
Вот так – одномоментно превратившись из общего прошлого в разделенное на двоих настоящее.
- И я?
Колину было лень вставать с дивана, чтобы принести бутылку и стаканы, без которых ни один серьезный разговор не мог считаться состоявшимся, и он устроился удобней, закинув ноги Брэдли на колени. Молчание продолжалось довольно долго, как будто Брэдли действительно размышлял над вопросом, сможет ли он когда-нибудь вычеркнуть Колина из своей жизни.
- Мне уже тридцать, - сказал он, наконец.
- И ты все такой же придурок, как раньше, - от ловкого пинка в бедро Брэдли съехал по спинке дивана и закатил глаза, изображая невыносимые страдания. – Пройдет еще тридцать, пока ты, в конце концов, повзрослеешь? Я хочу это увидеть.
Брэдли улыбнулся, широко и заразительно, прикидывая, можно ли эти слова рассматривать как клятву верности со стороны скупого на признания Колина. Если да, то что он может пообещать в ответ?
- Я тоже буду любить тебя всегда.
НЕ КОНЕЦ, ПРОСТО ТОЧКА.