В общем, накатило :-)

[arimanels]

Мои дорогие, ДрУги!
Я не знаю, как сие обозвать и прошу за это "нечто" прощения. :-)

Название: И была Любовь...
Предупреждение: Моя дикая фантазия иногда обретает такие формы... От "высоких художеств" весьма далекие :-)
Рейтинг: Да нет тут его даже...
Пейринг: Колин/Брэдли
Размер: около 800 слов :-)

Собственно

…Теплый ветерок трепал кроны деревьев, едва нарядившихся в сочную, весеннюю листву. Щебет пролетающей стайки птиц и далекий рокот мчащихся по шоссе грузовиков, вот и все звуки, нарушавшие удивительную тишину раннего майского утра. Брэдли поднялся раньше всей съемочной группы и взобрался на самую верхушку одной из башен Пьерфона, чтобы увидеть, как первые лучи озарят горизонт алыми всполохами.

Он и сам вряд ли понимал, почему в этот раз (в их четвертый сезон съемок во Франции) он чувствовал себя удивительно счастливым и спокойным, точно обрел никому неведомое знание, воцарившееся в его сердце теплым, светлым облаком и разраставшееся с каждым вдохом этого прозрачного воздуха, наполняя радостью все его существо. Может причина была в самом месте. Может в тех воспоминаниях о первом приезде сюда, когда именно здесь их с Колином, едва наметившаяся, взаимная симпатия, вдруг, превратилась в ту незабываемую «химию», наполнявшую каждый долгий, съемочный день непередаваемой атмосферой легкости.

***
Это даже не напоминало работу, ведь им было так весело и захватывающе интересно. И неважно, что потом было много всего другого, неизменно сопровождавшего внезапную популярность. Все эти слухи, последовавшее затем напряжение, и даже отчуждение, пронзительным холодом ворвавшееся в мир их дружбы.

А потом была пустота. Вот тогда Джеймсу было не до шуток и смеха, ему вообще ни до чего не было дела. Казалось, что его внезапно выбросило в иную реальность, где все было чужим, диким, причиняющим непонятную боль, железным кольцом сдавившую ребра. Он стал часто просыпаться по ночам и лежал до самого рассвета, бездумно глядя в потолок и считая удары собственного сердца, глухо отдававшиеся в висках. Ничто не могло вернуть его обратно, в то солнечное, беззаботное время, когда они были просто молодыми актерами, вытянувшими у судьбы выигрышный билет.

Ему было наплевать на все. На карьерные планы в том числе. И когда мама, вздыхая, в очередной раз протягивала ему телефон, на дисплее которого «плясало» имя агента, он просто отворачивался к стене и накрывался подушкой. Наверно он был неправ. Конечно неправ, ведь он причинял боль всем вокруг. Всем, кто его любил и кому был не безразличен. И только когда сестры устроили ему «взбучку», потому что мама снова начала принимать лекарства, понижающие давление, он пообещал, что прежний Брэдли вернется и будет самим собой, хотя не имел ни малейшего представления как это осуществить.

***

Он вышел на связь с агентом, чтобы сказать, что кроме «Мерлина» пока ничем не заинтересован, встретился с «Великолепной Четверкой» и подписал контракт и даже пару раз выпил пива с Томом, Сантьяго и Оуэном… Казалось отпустило… «Картинка» происходящего вокруг стала четче, правда по-прежнему оставалась черно-белой, но это уже не имело значения. Он пообещал и должен был сдержать слово.

А потом была встреча.

Брэдли неловко улыбнулся, вспоминая жаркую волну, захлестнувшую его с головой и заплясавший на впалых щеках румянец -

Он смотрит, не отрываясь, как Колин выходит из машины и его окружает восторженная команда актеров, гримеров, костюмеров и всех остальных, причастных к таинствам съемок. Как ирландец, по-прежнему застенчиво улыбается в ответ на радостные приветствия и похлопывания по плечу. Как тревожно Морган окидывает площадку взглядом, точно выискивая кого-то, в тайне боясь не найти, а встретившись с сиянием синих глаз, наблюдающих за ним издалека, медленно выдыхает.
И мир «включается». Буйство красок и звуков обрушивается лавиной и Брэдли хочется петь. Хочется смеяться просто так. Хочется дразнить Энджел и Тони. Хочется промчаться по полю с мячом и забить победный гол. Ему хочется обнять весь земной шар… Но он просто улыбается и пожимает протянутую руку…

Они снова были вместе. Хотя снимали в основном те эпизоды, где Артур больше времени проводил с рыцарями и Гвен, но Брэдли знал, что Колин рядом и это внушало удивительную веру в то, что все будет хорошо.
После изматывающих тренировок и несчетного количества дублей, он устало скидывал с плеч доспехи и мчался в павильон, где Мерлин вел тайные беседы с Гаюсом. Восхищенно наблюдал за игрой ирландца и ждал, прислонившись плечом к колонне, когда раздастся привычное: «Снято! На сегодня все. Всем спасибо!» и они вместе возвращались в отель.

А однажды Колин постучал в дверь его номера. Был поздний вечер, но Брэдли не спал. Снова. Но совсем иначе. Он стоял на балконе и смотрел, как на бархатном небе проступали мерцающие точки. Странное чувство, похожее на смесь тревоги и радостного ожидания, перекатывалось в груди тяжелым бильярдным шаром и вот раздался стук, тихий, едва различимый. Пауза. Дверная ручка щелкнула, провернувшись, и тихий голос с ирландским акцентом произнес: «Брэдли?»

Они проговорили до самого утра, то бормотали сбивчиво: «прости…», то забываясь, выкрикивали накопившуюся боль непонимания и тоски. И он уже не помнил, кто сделал первый шаг - пол ушел из под ног, стены закружились в дикой пляске и только губы, теплые мягкие губы Колина, целующие его закрытые веки, шепчущие: «люблю…» убеждали его в реальности происходившего с ними чуда…

И был самолет. Два кресла рядом и его рука сжимающая узкую ладонь, согревающая вечно озябшие тонкие пальцы. Счастливый взгляд из-под длинных, черных ресниц и мелодичный французский из уст улыбчивых стюардесс.

И были ночи. Первые ночи в Пьерфоне. Жаркие, знойные ночи, увлекающие в водоворот головокружительных прикосновений и ласк, растворяющие грани реальности и дарящие безумство наслаждения, позволяющие отдавать и отдаваться без остатка.


И была Любовь. Огромная, как вот это безоблачное небо над старинным замком и светлая, как это зарождавшееся утро. Любовь, подарившая ему то самое бесконечное счастье, наполнявшее все его существо. И теперь Брэдли знал причину, наверняка.